Лекция "Внутренняя политика Николая Первого (1825-1855 гг.)"

 

     Император Николай I считал, что лучшее решение любого вопроса может и должен предложить именно он – самодержавный монарх. Министры, начальники канцелярий, командующие войсками, послы являются лишь исполнителями верховной воли. Такая система управления получила в исторической литературе название военно-бюрократической – "николаевский режим".

     Самодержавный принцип в царствование Николая I получил класси­ческое воплощение и был возведен в абсолют. Проводником этого принципа стала собственная Его Величества канцелярия, превратившаяся в важнейшее государственное учреждение. Николай посредством своих флигель- и генерал-адъютантов лично мог контролировать практически любую сферу общественных и государственных отношений.

Со времен Петра I до времен Николая I почти непрерывно создавались комиссии для совершенствования российского законодательства. Но деятельность этих комиссий оставалась почти безрезультатной относительно своей главной задачи – составления Свода законов. Между тем накопившаяся с течением времени огромная масса указов, не собранных вместе и часто противоречивших друг другу, крайне затрудняла делопроизводство и способствовала злоупотреблениям чиновников.

Николай I одной из главных задач своей внутренней политики считал регламентацию всех сторон российской жизни – в этом он был сродни Петру I. Император желал иметь законы на все случаи жизни, он любил повторять: «Царская власть должна опираться на закон». Второму отделению императорской канцелярии под руководством возвращенного на службу Сперанского было поручено привести в систему все российское законодательство. В 1830 г., после 4-летней работы, было издано 45 томов «Пол­но­го собрания Российских законов», в которые вошли почти все указы, начиная с Соборного уложения царя Алексея Михайловича до кончины Александра I (более 30 тыс. актов). К 1832 г. вышли еще 6 томов, включивших законодательные акты 1825-1830 гг. В следующем году были подготовлены 15 томов действующего законодательства – «Свод действующих законов Российской империи».

     В 1826 г. по указу Николая I было образовано III Отделение императорской канцелярии, заменившее собою упраздненное министерство полиции. В компетенцию III Отделения, которое возглавил участник войны 1812 года генерал А.Х. Бенкендорф, входил широкий круг вопросов: от наблюдения за иностранцами и религиозными сектами до выслеживания фальшивомонетчиков и заведования местами заключения. Но все же главной функцией III Отделения стал политический сыск и надзор. В подчинении Отделения находился Корпус жандармов; страна была поделена на пять жандармских округов. Таким образом, был создан мощный государственно-полицейский аппарат для борьбы с широко распространившимся инакомыслием.

В 1826 г. вводится новый цензурный устав, ужесточивший административный контроль над деятельностью литераторов и журналистов. В творческих кругах этот устав 1826 г. получил наименование «чугунного»: в нем запрещалось почти все, что возможно. Литераторам не разрешалось писать о тех, кто был у власти, были запрещены не только критика, но и восхваления. Гоголевский «Ревизор» появился на сцене Александринского театра С.-Петербурга в 1836 г. как исключение, сделанное с личного разрешения царя. Николай I сам лично присутствовал на премьере спектакля.

     При Николае I были созданы преграды расширению дворянского сословия за счет выходцев из «податных сословий». В 1832 г. были введены звания потомственных почетных граждан (присваивалось детям, чьи родители имели личное дворянство, ученым, художникам, купцам 1-2 гильдии) и почетных граждан (присваивалось чиновникам 4-10 классов, лицам, окончившим высшие учебные заведения).

В то же время чин, дававший право на потомственное дворянство, был повышен до штаб-офицерского на военной службе и V класса по Табели о рангах на гражданской (1845 г.). Происходившие не из дворян обер-офицеры и гражданские чиновники  с IX по V класс составили сословие личных дворян, которые не могли владеть крепостными людьми. Низшие гражданские чиновники (с XIV по IX класс) стали пользоваться правами почетных граждан.

     Ключевым вопросом всей политики Николая I оставалась крестьянская проблема. В 1842 г., выступая на заседании Государственного Совета, император заявил: «Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к оному теперь – было бы злом конечно еще более гибельным». Эта речь императора содержит ответ на вопрос о том, почему многочисленные проекты, подготовленные различными секретными комитетами по рассмотрению крестьянского вопроса, так и не были реализованы.

     На протяжении царствования Николая I было создано еще 9 секретных комитетов, пытавшихся как-то решить крестьянский вопрос, изменить положение помещичьих, государственных и удельных крестьян. Комитеты создавались вплоть до 1848 г., когда революции в Европе побудили Николая I встать на путь открытой реакции и окончательно отказаться от планов изменения положения крепостных крестьян.

Николаевское правительство пыталось разработать идеологию, которая противопоставила бы отечественный путь развития западному, чреватому революционными потрясениями. В начале 1830-х гг., уловив опасения Николая I по поводу воспитания молодежи, потенциально склонной к восприятию революционной «заразы» Запада, министр народного просвещения С.С. Уваров выдвинул теорию официальной народности – «Самодержавие. Православие. Народность». Смысл данной теории состоял в противопоставлении якобы «спокойной», «устойчивой» крепостнической России мечущемуся, подверженному разложению Западу, в обосновании необходимости для России самодержавной формы правления и незыблемости крепостничества. «Народность наша состоит в беспредельной преданности и повиновении самодержавию», – следовало из теории Уварова.

     В 1830-е гг. начинается новый этап в общественном движении в России. Вместе с дворянами-революционерами с политической сцены России исчезает философия Просвещения, как основа общественно-политической мысли. Поиск новых идей осуществлялся в кружках передовой интеллигенции 30-х – 40-х годов.

     На рубеже 1830-х – 1840-х гг. центром общественно-политической жизни стали журналы и газеты. В московском журнале «Телескоп» в 1836 г. было опубликовано «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева (в молодости входил в декабристский «Союз благоденствия», был другом А.С. Пушкина). Письмо было пронизано ненавистью к крепостничеству и самодержавию. Чаадаев крайне пессимистически оценивал прошлое, настоящее и будущее России. «Прошлое ее бесполезно, настоящее – тщетно, а будущего никакого у нее нет», – писал он. Православие, принятое Киевской Русью, как считал Чаадаев, оказалось своеобразной ловушкой, поскольку эта тупиковая ветвь христианства отрезала Россию от Западной Европы. Догматизм православия, его закрытость для споров и сомнений наложили отпечаток на социальную и политическую жизнь страны, на характер народа. Письмо всколыхнуло мыслящую Россию. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь», — писал о письме Чаадаева А.И. Герцен. За публикацию «Философического письма» журнал был закрыт, а Чаадаев по высочайшему повелению был объявлен сумасшедшим.

     Письмо П.Я. Чаадаева послужило толчком к оформлению в начале 1840-х гг. двух внутренне неоднородных идейных течений — западников и славянофилов. И те, и другие полагали, что участь России не так плачевна, как предсказывал Чаадаев, но считали необходимым отменить крепостное право и ограничить власть монарха. Для этих течений были характерны различные подходы к оценкам прошлого и прогнозам будущего России.

     Славянофилы (И.В. и П. В. Киреевские, К.С. и И.С. Аксаковы, А.И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин) исходили из уникальности исторического развития России и считали, что ее традиционные государственные порядки допетровского периода способны обеспечить прогресс страны. Они идеализировали «самобытные» учреждения: крестьянскую общину и православную церковь. Полагая, что самодержец обязан считаться с мнением народа, славянофилы выступали за созыв совещательного Земского собора. В переводе на язык XIX века это был специфический вариант конституционной монархии.

     Если славянофилы держались коллективизма, соборности, то западники выступали за развитие индивидуализма. Западники (Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, М.Н. Катков, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, П.В. Анненков, В.П. Боткин; в западники зачислялись также и В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев) считали Россию страной, идущей по западно-европейскому пути развития, хотя и с некоторым запозданием. Они отстаивали необходимость использования опыта Запада, поддерживали европеизацию, выступали за конституционно-монархическую форму правления с политическими гарантиями свободы слова, печати, гласного суда, неприкосновенности личности.

     Полемика западников и славянофилов во многом способствовала становлению либерального и революционно-демократических течений. Одним из лидеров первого был профессор всеобщей истории Московского университета Т.Н. Грановский, который критиковал крепостнический характер николаевского режима, выступал за реформы общественно-политической жизни.

     Революционно-демократическое течение представляли В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, а также петрашевцы — члены кружка М.В. Бу­ташевича-Петрашевского. Герцен в 1853 г. он основал «Вольную русскую типографию» в Лондоне, которая положила начало бесцензурной русской прессе. Примерно через десяток лет герценов­ская теория «русского», или общинного, социализма стала знаменем российского народничества.

     Последней громкой схваткой николаевского режима с оппозицией явилось дело петрашевцев 1849 г. Члены кружка, собиравшегося вокруг выпускника Царскосельского лицея, ответственного чиновника МИДа М.В. Буташевича-Петрашевского, являлись сторонниками переустройства общества на основе организации коммун. Участники «пятниц» Петрашевского дискутировали по важнейшим вопросам российской жизни (славянскому, проблемам судоустройства, цензуры), говорили о необходимости отмены крепостного права, введении свободы книгопечатания, внедрении гласности и состязательности в суде, обсуждали литературные новинки. Среди петрашевцев были чиновники, военные, литераторы  (в том числе М.Е. Салтыков, Ф.М. Достоевский).

     Ничего конкретного члены кружка совершить не успели, но дали повод полиции разгромить кружок в начале 1849 года. Руководители петрашевцев были приговорены к смертной казни, которую после инсценировки расстрела заменили каторжными работами или отдачей в солдаты.